Демоны говорят правду

Категория: В попку

Меня зовут Ольга Зарецкая, и я пишу эро-рассказы по телесериалу «Сверхъестественное» Пожалуйста, подымайте рейтинг. Комменты, отзывы и пожелания, ( также проклятия и ругательства) отправляйте на [email protected] Буду ожидать!

***

Дин, даже будучи прижатым подбородком к капоту своей Импалы, старательно не верует в то, что тогда — на кладбище, пытаясь нагадить в итоге — желтоглазый произнес правду. Ведь бесы всегда лгут, так ведь, Сэмми? Кем бы он был, если б поверил убийце их мамы? Кем, если б прислушался, задумался, засомневался? Засомневался, начав прицениваться ранее, засомневался, начав подмечать то, что сначала показалось постадовым синдромом, мама вашу? Мальчуган ещё 5 минут вспять жарился в компании с теми, кого выслал на примыкающие нары, гласил он для себя. Это пройдёт, задумывался, исподлобья следя за потугами младшего вытянуть флэш-рояль прямо из под носа околачивающейся на перекрёстке девицы. Пройдёт, нужно только дать ему время.

Пара девок, пара ящиков пива, пара килограмм соли, десяток-другой отправленных назад иммигрантов, и всё оковём, возлагал надежды он, попутно прожигая оставшиеся месяцы. Вдалеке от жаждущих общения тех, с нахрен просроченными визами на этот свет, уже отосланных в родные, с запахом серы и вкусом лавы, пенаты.

Импалу-детку издавна пора бы отвезти на сервис, а документы на имя Дэна Хермансена спалили ещё в Иллинойсе- и не запамятовать бы про рыженькую с четвертым размером в забегаловке Sunflower, нацарапанный осколком карандаша номерок уже два с половиной денька болтается кое-где под подкладкой куртки. Мысли в голову лезут в порядке кавардака, и Дин хмурится, сопит, брыкается ногами, пытаясь зацепить братское достоинство — и похуй, что не будет племянников, он это пережить сумеет — стискивает челюсть от боли в мастерски заломанной руке, исправно вытирает пыль пылающей щекой с, кажется, накалившегося до температуры плавления железа. Выть «какого чёрта, Сэм?!» стоило тогда, когда тот путался во всех вероятных смыслах с пафосной демонической сучкой. На данный момент же, изворачиваясь — по-крайней мере, пытаясь — вдыхая запахи дорожной грязищи, пепла и чипсов с уксусом, съеденных Сэмом во время ланча, Дин только усмехается, по мере умеренных способностей сопротивляется и тянет, кося правым глазом на перекошенную физиономию борца-со-злом-чтоб-его:

— Я знаю, что неотразим, Сэмми, но нужно держать себя в руках. У нас кинофильм для домашнего просмотра.

Под нестерпимо горячим солнцем, в кювете на N52, Айова-Небраска, Дин Винчестер покрывается прохладным позже, чувствуя жаркий язык брата на собственной шейке. Сэм вылизывает кожу практически по-собачьи, разве что движения неспешные. И широкая, на наивысшую ширину языка, тошно мокроватая от чужой слюны тропа, кажется очень сильным диссонансом с обычно окружающей реальностью. Не так, вобщем, отвлекающим от насущных попыток пнуть стоящую сзади дылду, и уже через пару минут Дин может повытрепываться пока девственно не тронутым ухом, отборной бранью грядущего адвоката — если Бог даст — и стянутыми ремнём чуток выше колен ногами.

— Ну же, Сэм, — пыхтит он под его весом, фактически стопроцентно обездвиженный, — мы всегда можем отыскать для тебя бабу-другую для развлекухи, не стоит кидаться в крайности. Что? Не хочешь бабу? Будет для тебя мужчина, зуб даю! Два будет, Сэм, если ты меня, бля, отпустишь, в конце концов!

И в перерывах меж обширными размышлениями о погоде, политике, эротике, тех милых девченках с веб-сайта в избранном Сэмми, Дин клянётся для себя, что впредь будет носить только комбинезоны. Те, которые с как минимум 20 маленькими упорными пуговицами на квадратный сантиметр- можно ещё и крючков, в принципе, нашить… А щегольские джинсы, основным призванием которых является впору свалиться к ногам очередной хорошей официантки либо барменши, пойдут на тряпки для протирания сверкающих железных боков родной и единственной крошки. Той, рычащей мотором под 2-мя придурками, решившими вдруг заняться экстремальным сексом в 5 метрах от самой большой трассы меж 2-мя штатами.

— Запрещенная зона, Сэмми, запрещенная! — нервничает Дин, дёргаясь, крутя задницей в предательски сползающей одежке.

Ловкие длинноватые пальцы стягивают джинсы с крепкой задницы совместно с боксерами, и Сэм, с нечеловеческой силой придавливая брата одной рукою к капоту, опускается на колени. Впивается зубами, кусает, рычит громче выжимающей 180 миль Импалы, всасывает кожу в рот совместно с проступившей кровью. И сосёт, лижет языком укус, грубо дрочит Дину, ни на один миг не запамятывая задерживать его в недвижном состоянии.

Я на пляже, представляет Дин, на нудистском пляже, справа 4-ый размер, слева 3-ий, но зато какая попка- идёт брюнетка, талия такая, что кое-кто в Голливуде свалился бы в обморок от зависти. И рыженькие, и блондиночки, хотя и не в его вкусе, но зато сколько секса и грации, и пляжный волейбол, без него никак. В 17 лет, во время надвигающегося на Коннектикут шторма, когда Сэм в первый раз удрал, это помогало. Бросившись на поиски брата, в чем был — полумокрые от пота после отжиманий спортивки, да рваная темная футболка тогда ещё без наименования возлюбленной группы на груди — Дин представлял себя где-нибудь в Египте, и было так горячо, что хоть какой, даже самый небольшой ветерок, как тот — 150 миль в час — казался приятным.

Физиология. И сжигающий лёгкие, подогретый жаром Сэма до температуры кипения воздух. И дурь в голове, и зажмуренные глаза, и конвульсивно сжатые ягодицы, и только гордость, мешающая бёдрам поддаться вперед, в объятия совершенно по-девчачьи мягеньких, немозолистых пальцев. Дин не обвиняет себя в том, что возбудился, он бы быстрее заволновался, если б после длительного стимулирования подходящий орган не показал подабающего энтузиазма к происходящему. И снова же, всё можно списать на мысли о девченках. О девченках, чьи нежные, полные груди так приятно держать в ладонях, и, мама нашу общую, Сэм, ты какого хуя делаешь?! Паника и чувство, похожее с раскалённой кочергой, задвинутой в пятую точку. Не то, чтоб Дин ранее испытывал на для себя что-то схожее, но с чем ещё можно сопоставить чувство, от которого в очах мутнеет, вены ясно выступают на шейке, а к горлу поступает тошнота?

— Убьюююююю, — через зубы шипит Дин, а Сэм вколачивается, стонет от наслаждения, отпустив заломленную руку брата, парализованного болью.

Яичка Сэма шлёпают Дина о ягодицы с каждым толчком, руки мнут бока с всё той же неописуемой силой, и Дин орёт в глас, мычит, кусая свою кисть. С отвратно умиротворённой ухмылкой на ставшим совершенно чужим лице — сумасшедший сияние в бардовых от полопавшихся сосудов очах — Сэм кончает. Валится на обочину, лениво застёгивает ширинку и, достав кольт, терпеливо ждёт, пока Дин дрожащими руками высвобождает свои ноги от ремня, натягивает на себя одежку и сглаживает дыхание.

— В машину, — глухим, не Сэмовым голосом, приказывает Сэм, приставляя к собственной голове орудие, и молчком садится на заднее сиденье.

Дин заправляет футболку за пояс, прищурившись, глядит на указатель «Добро пожаловать в Линкольн», и, собрав всё своё мужество, чтоб зазорно не свалиться от беспомощности, забирается на водительское место. Пока у него остался хотя бы один шанс, он будет веровать, что в Сэмми вселилась нечисть, не реагирующая на святую воду, упоминание Христа и расслабленно разгуливающая под циклопическими ловушками беса. Пока у него остался хотя бы один шанс спасти брата и закончить этот сумасшедший райд через все Соединённые штаты, он не будет веровать в то, что бесы молвят правду.

Проститутка Анна